Большое интервью с Народным артистом СССР, великим цирковым наездником Тамерланом Нугзаровым
Нугзаров Тамерлан Темирсолтанович родился в 1942 году в городе Орджоникидзе (Северо-Осетинская АССР). Уже в 1958 году он начал деятельность у циркового наездника Казбека Нугзарова — отчима, которого Тамерлан называет отцом.
Он прошел долгий путь и получил высшую награду для циркового артиста - «Золотого клоуна» в Монте-Карло (о чем мы и поговорим). Сейчас он руководитель конно-балетного спектакля «Горская легенда о любви» и лауреат Государственной премии Российской Федерации.
С 15 сентября Тамерлан Темирсолтанович выступает в Кировском цирке с представлением «Легенда».
Нам посчастливилось пообщаться с глазу на глаз с Народным артистом СССР.
Тамерлан, как ваше настроение?
— Настроение у меня отличное!
Вы в этом деле с 1958 года. Я смотрел буквально пару недель назад вашу программу. 60 лет прошло с момента, как вы начали, а вы все еще можете дать фору молодым.
— 61 год!
Да, и все же, как вам это удается?
— Я фору любому артисту, конечно, дать не могу. Трюки я уже не могу выполнять. Сейчас я готовлю людей, артистов: танцевать учу, к трюкам готовлю. Учу, как с лошадьми обращаться. Вот это главное. А если я скажу, что в 76 лет я трюки делаю, то надо мной все будут смеяться. Здоровье у меня есть, и то, что вы увидели, это я могу делать. Но не трюки, к сожалению. Под живот лошадям на ходу лазить, прыгать на лошади, чтобы поперек седла ехать. Знаете, мои года — мои богатства. Ну, мне Бог дал здоровье. Я веду эту работу и всех учу.
Скажите честно, за 61 год вашей деятельности была ли хоть одна мысль об уходе?
— Уйти? Никогда в жизни.
Ни разу?
— Ни разу. Я вам могу сказать, мне в жизни повезло. Мне эта работа очень легко далась. Меня мой отец научил всему. Он меня учил, как людей надо учить. Учил, как в самолеты надо лошадей грузить. На корабль как грузить. Вот самое главное: когда тебя научат, нельзя забывать это и все надо передавать. Я в Росгосцирке получил все. От Министерства культуры, от нашего государства я все получил. Звание получил. Чтобы вы понимали, у нас за всю историю цирка есть четыре лауреата государственной премии. Первый был Волжанский (Владимир Волжанский — народный артист СССР — прим.ред), второй был я, третий — Мстислав Запашный, четвертый — Николай Павленко. У меня не было такого, чтоб я сбежал куда-то. Мне в жизни повезло. И по сей день уходить не собираюсь.
Ваша цитата из небольшого интервью в 2016 году: «Раньше все старались показать настоящий класс: гнали галопом, ставили препятствия, а сейчас многие пошли по легкому пути. Обидно, что эта школа сейчас в упадке: в России нет чемпионов по выездке и конкуру, и мало конезаводов должного уровня». Как вы считаете, почему так происходит и что на это влияет?
— Во-первых, конезаводы должны быть все государственные. Потому что это удовольствие очень дорогое. А частные все-таки остаются частными. Цирк должен быть при государстве. Государства нет — не будет. Будет балаган. Будет дым, пыль в глаза, будут лошади не такие дорогие и красивые. В цирке будут участвовать одна-две лошади. А чтобы двадцать лошадей скакало, чтобы сорок, как было раньше — этого не будет, к сожалению. У нас спорта нет фактически. Потому что у нас коней нет — раз. Нет учителей, которые учат выезжать на лошадях, нет тренеров, которые учат молодых обращаться с лошадьми — это два. По книге никто не научит. Должен сидеть тренер и подсказывать. Но это мы потеряли. А что будет через год — это никого не касается.
В 1984 году в Монте-Карло вы получили награду «Золотой клоун» - высшая награда для циркового артиста. Расскажите, пожалуйста, в подробностях, как это было, и за что вы получили эту премию?
— Как говорят: генерал без солдат никто. Вот я без них (показывает на артиста, сидящего рядом) никто. У нас очень быстро идут лошади. Галопом они летят. Каждый человек должен уметь то, что должен. У кого хорошо получается балет — тот должен этим занимается. А у меня образ — смелого быстрого человека. Меня нация не интересует. Мы приехали, и тогда в жюри был Никулин Юрий Владимирович. И проходит наш замначальника по зарубежному отделу. И говорит: «Тамерлан, а мы за тебя не голосовали!». Вы бы что подумали? Что я никому не нужен. За меня не голосовали, а сразу дали премию. А почему? Я делал в Монте-Карло шикарные конюшни. Ко мне все приходили и рты открывали, сейчас, к сожалению, никто в Монте-Карло не возит такое количество лошадей и аттракционов с ними.
Вы упомянули Никулина Юрия Владимировича. В своем недавнем интервью одному из кировских СМИ вы сказали: «Если бы Юрий Владимирович был жив — цирк был бы совсем другим». Почему?
— Потому что он был великим артистом кино и клоуном. Он понимал что такое цирк. Цирк на Цветном бульваре — там был государственный цирк. И он хотел там свое цирковое представление делать — государственные номера. А сейчас два-три номера государственных в работе. В Америку мы ездили с государственными номерами с Никулиным. Он думал наперед, как цирк сохранить. А сейчас такого человека нет. Попов, Карандаш, Никулин — это великие артисты. По пятнадцать тигров, львов — чего там только не было
А помимо российского цирка вам может быть импонирует цирковая сцена в других странах?
— В Китае. Потому что мы им большую школу дали. И в Корее русская школа есть, и в дю Солей. Они учились у нас в Москве, в училище. Было время, когда наши гимнасты занимали первые места на турниках, на кольцах. Мы их этому учили. Иностранцы прежде чем сделать трюк, изучали. Потом они начали нас побеждать. Потому что мы их научили. Они сильные, потому что там хозяйка есть. В гимнастике есть одна хозяйка. Она строгая, да. Если не быть строгим — спорта не будет. Почему футбол пошел наверх? Черчесов — строгий тренер. Здесь мы можем ругаться, а там надо показать, что ты умеешь делать.
Помимо лошадей с какими животными вы имели опыт работы?
— Я только с леопардами работал.
Может быть вы можете сформировать мнение о том, с кем сложнее всего работать? По отзывам коллег, например.
—Это сложный вопрос. Знаете, Николай Павленко он работал с 18 тиграми. Он их знает досконально. Я этого не знаю. Но я знаю лошадей. Если я и могу сказать сегодня, с кем тяжело работать — так это с людьми. С людьми тяжелее всего.
«В Советском Союзе было нормальное отношение к цирку. И мы, поэтому, весь мир объездили. Начиная с 1952 года, когда Филатовы поехали, тогда в цирк нельзя было билеты достать. Я был во Франции в 1963 году. И нельзя было билет достать — огромные залы по 10-12 тысяч в Париже были. Вот так было».
Вы понимаете, что у многих людей есть стереотипы насчет цирка по поводу издевательств над животными. В интернете есть много фото и видео. Люди не хотят идти из-за этого в цирк. Как вы это прокомментируете?
— Это все происходит от цирков шапито. По телевизору, когда показывают и говорят: «А, это опять цирк, опять цирк!». А мы к ним какое отношение имеем? Я помню, кто-то поехал на север, там застряла машина в которой замерзли тигры. (Вероятно, речь идет об инциденте, когда 8 индийских тигров и африканская львица погибли по дороге в Якутск. Сопровождающие лица, которые должны были следить за животными, пили всю дорогу — прим.ред.) Опять цирк! А как мы их касаемся? Я даже не знаю, где они сено достают, где овес. В государственном цирке за это отвечает директор. И цирк должен быть государственным. Почему Большой театр государственный? Это престиж? Да, цирк тоже был престижным. Как говорил Ленин: «Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк».
Назовите, пожалуйста, представление своей мечты. Какое оно должно быть?
— Я хочу, чтобы цирк остался таким, каким он когда-то был. Чтобы бы по всему миру ездили. Это возможно сделать, пока не поздно. Я встаю и говорю и министру культуры, генеральным директорам, я всем говорю: цирк должно поддерживать государство. Мы должны вместе поднимать цирк. Должны иностранцев приглашать. Моя мечта, чтобы спорт и искусство были вместе.
Вы сейчас сказали обобщенно. А если касаться границ манежа?
— В идеале у меня должен быть очень красивый костюм. В идеале у меня должен быть очень красивый свет. Должны сюда приехать люди искусства: режиссеры, балетмейстеры. Они должны посмотреть на меня и сказать: «Тамерлан, вот тут добавьте, вот тут поправьте». Я люблю, когда мне замечания делают. Я люблю, когда мне указывают на ошибки. Я прислушиваюсь.
